Сколько же еще мы будем заниматься самообманом? Ведь совершенно ясно, что от этого правительства украинцам больше нечего ждать, кроме бед, унижений и нищеты. И все же мы верим в словеса с трибун. Продолжаем надеяться, что где-то в самых отдаленных закромах их черных душ осталась малая толика света… Мы – мазохисты, которые получают удовольствие от боли. Мы полимазохисты, потому что научились получать удовольствие от голода, от тарифов несоразмерных с пенсиями и заработными платами, от взяток в детских садах, школах, университетах, поликлиниках, моргах, кладбищах… Где есть такая сфера, где бы мы не пытались дать взятку? Назовите, придумайте хоть одну! Мы даже в коммерческие организации ездим с шоколадками. Да хотя бы на «Новую почту». Ведь в следующий раз Танечка или Галочка вспомнит эту шоколадку и обслужит нас вне очереди. Мы суем свою сладкую взятку производства фабрики «Рошен» и млеем от того, что Танечка или Галочка ее берет и улыбается в ответ. Ну разве не мазохизм?
Мы на войну шли за взятки. Знаю человека, которому оформление в добробат обошлось более двухсот тысяч гривен. Вот скажите, можно назвать нормальным человека, который платит за то, чтобы попасть на передовую, выкопать себе окоп и прятаться в нем во время артобстрела, молясь, чтобы снаряд не угодил в это твое самодельное укрытие?
А в это время сынок президента слушает легенду от PR-менеджера о том, как пойдет под чужим именем в добровольческий батальон, устроится в минометный расчет и станет выполнять боевые задачи на востоке страны. Наверное, он записывал ее тогда, чтобы несколько раз повторить перед тем, как выступить с этой сказкой в своей предвыборной кампании, потому что «с фронта» сынок сразу пойдет в депутаты. И как-то так повезет с электоратом и с конкурентами, что совершенно без боя, без боли пройдет мальчик с первого раза. Даже без судов. Даже без титушек. Даже без гречки...
А в это время идет вторая волна мобилизации.
- Триста долларов… Пятьсот… Где работаешь? Частный предприниматель – с тебя тысяча…
Военком работает в поте лица. Сложная задача: и денег «накосить», и передовую укомплектовать. Да еще и в отсутствие войны! Но хорошо, что государство помогает военкомам загонять это тупое стадо в армию в условиях проведения антитеррористической операции, в которой по закону могут принимать участие лишь кадровые милиционеры и сотрудники СБУ.
А в это время где-то на Донбассе народные умельцы лихо с помощью болгарки и автогена режут на металлолом машиностроительный завод. Старенькие Камазы подъезжают один за другим – только успевай грузить. Хорошо, что тысячи шахтеров сидят без работы и готовы за бутылку и кусок колбасы вкалывать от рассвета до заката. Они грузят завод в Камазы. Тот завод, который производил и ремонтировал комбайны для их шахты. Но больше этот завод не нужен, потому что шахта остановлена из-за затопления. А деньги на еду и выпивку нужны. Поэтому грузят шахтеры и слесари свой завод по частям для отправки в Украину.
Мы на войну шли за взятки. Знаю человека, которому оформление в добробат обошлось более двухсот тысяч гривен. Вот скажите, можно назвать нормальным человека, который платит за то, чтобы попасть на передовую, выкопать себе окоп и прятаться в нем во время артобстрела, молясь, чтобы снаряд не угодил в это твое самодельное укрытие?
А в это время сынок президента слушает легенду от PR-менеджера о том, как пойдет под чужим именем в добровольческий батальон, устроится в минометный расчет и станет выполнять боевые задачи на востоке страны. Наверное, он записывал ее тогда, чтобы несколько раз повторить перед тем, как выступить с этой сказкой в своей предвыборной кампании, потому что «с фронта» сынок сразу пойдет в депутаты. И как-то так повезет с электоратом и с конкурентами, что совершенно без боя, без боли пройдет мальчик с первого раза. Даже без судов. Даже без титушек. Даже без гречки...
А в это время идет вторая волна мобилизации.
- Триста долларов… Пятьсот… Где работаешь? Частный предприниматель – с тебя тысяча…
Военком работает в поте лица. Сложная задача: и денег «накосить», и передовую укомплектовать. Да еще и в отсутствие войны! Но хорошо, что государство помогает военкомам загонять это тупое стадо в армию в условиях проведения антитеррористической операции, в которой по закону могут принимать участие лишь кадровые милиционеры и сотрудники СБУ.
А в это время где-то на Донбассе народные умельцы лихо с помощью болгарки и автогена режут на металлолом машиностроительный завод. Старенькие Камазы подъезжают один за другим – только успевай грузить. Хорошо, что тысячи шахтеров сидят без работы и готовы за бутылку и кусок колбасы вкалывать от рассвета до заката. Они грузят завод в Камазы. Тот завод, который производил и ремонтировал комбайны для их шахты. Но больше этот завод не нужен, потому что шахта остановлена из-за затопления. А деньги на еду и выпивку нужны. Поэтому грузят шахтеры и слесари свой завод по частям для отправки в Украину.
Спросите, как такое возможно, чтобы воюющие стороны что-то друг другу продавали и что-то друг у друга покупали? Возможно. На Донбассе. В Украине. В двадцать первом веке практически в центре Европы. Главное, чтобы Камазы случайно не попали под обстрел Градов. Вы удивлены, что террористы используют реактивные системы залпового огня? Ну, я же говорю – это Украина, это центр Европы, это двадцать первый век. Такие вот продвинутые террористы.
Но Камазы спокойно проезжают и по одной, и по другой территории. Их никто не обстреливают. Эти Камазы везут деньги и одной стороне войны, и другой стороне. На контрольно-пропускном пункте водитель заплатит бойцу-добровольцу оговоренную заранее сумму и без досмотра, без накладных, даже не допуская мысли, что совершает преступление, поедет по украинской дороге до ближайшего пункта приема металлолома. Разгрузится, получит деньги, заедет в продуктовый и купит мужикам водки и колбасы, ведь в Украине всё дешевле. И снова назад на загрузку. В день нужно сделать минимум три ходки.
А в это время на добровольческом блокпосту старший по сбору дани с контрабанды, назначенный командиром батальона, замерзшими пальцами листает страницы блокнота, в котором расписано, сколько стоит проезд машины с углем, сколько с пшеницей, сколько с металлоломом, сколько с семечкой. В Украину везут все, что можно украсть там и продать тут. Обратно идут продукты, сигареты, водка. Каждый груз имеет свой тариф за проезд. Сигареты и водка, естественно, самые дорогие. Но сейчас у старшего по взяткам возникла проблема – он никак не может найти расценки на проезд машин «Зернотранс».
- Дежурный Шерифу! – говорит старший по взяткам в холодную рацию.
- Дежурный на связи.
- Не вижу в записях «Зернотранс»!
- Пропускай! Забыл записать. Все уже решено. Потом расскажу.
- Плюс! – отвечает старший по взяткам и пропускает четыре машины с семенами подсолнечника.
Восемьдесят тонн семечки отправились на украинскую маслобойню. Восемьдесят тонн украденной у Украины семечки через полчаса будут проданы Украине. Полученные деньги вернутся на оккупированную территорию. Они предназначены боевикам, которые накануне ночью ставили растяжки в посадке рядом с кукурузным полем. Всего в восьмистах метрах от окопов 72-й механизированной бригады. Ночь была тихая и лунная, но украинские аватары отмечали день рождения командира взвода. Так шумели, что диверсанты легко справились со своей работой, не потревожив дозорных ВСУ.
Поговаривали, что укропы готовят наступление, поэтому и решили заминировать им дорогу. Разве мог кто-то знать заранее, что сегодня в Минске подпишут очередной договор о ненападении, и никакого наступления не будет ни этой осенью, ни зимой, ни вообще… Тем более никто не мог знать заранее, что через два дня тракторист возьмет с собой двух внуков и поедет вдоль кукурузного поля. Что что-то застучит в рулевом, и мужичок решит проверить, а внуки выпрыгнут из трактора и забегут в лесополосу у дороги. Один оглушительный взрыв, вспугнувший ворон на полях. Эхо, хлопанье птичьих крыльев и звук падающих в сухую листву частей детских тел. И снова тишина. Осень. Донбасс…
А в это время в кабинете заместителя министра внутренних дел обсуждается прибыльная сделка, связанная с поставкой тактических рюкзаков для бойцов подразделений особого назначения. Тендер выиграют нужные люди, которые пошьют эти рюкзаки по нужной цене, которую оплатит министерство из бюджетных средств, выделенных на экипировку бойцов, принимающих участие в АТО. После эти деньги пройдут еще несколько банковских счетов и половина из них будет обналичена в конвертационном центре, офис которого находится всего в двух улицах от Богомольца, 10, где сейчас идут переговоры о пошиве рюкзаков. Половина суммы будет возвращена в качестве вознаграждения нескольким милицейским начальникам, которые принимают участие в этой не совсем законной схеме. Вы скажите, что это государственная измена и она должна караться по законам военного времени… Оставьте! Я еще раз напомню, что мы говорим об Украине, которая находится в центре Европы, а за окном министра бодро шагает двадцать первый век.
А в это время какой-то милицейский офицер избивает гражданского, закованного в наручники. Где это происходит? Откуда слышны эти крики? Это с Донбасса! Это из АТО! Где-то рядом с Волновахой. Удар за ударом, стон, еще удар и еще. Офицер не один. Их трое… Нет, это не в АТО! Это в Киеве, в Печерском райотделе. И не офицер, а старшина и сержант выбивают из задержанного «нужные» показания… Или нет, не в Печерском, в Святошинском… Ах, нет, это не в Киеве, это во Львове, в городском управлении. И не мужика, а мальчика. Ему еще нет восемнадцати… Нет, прислушайтесь! Какой душераздирающий крик! Это из Одессы, из подвала в здании СБУ. И из Харькова… И из Ивано-Франковска… Отовсюду слышны эти стоны и крики. Это рядовые и офицеры милиции пытают украинцев, виновных и невиновных, молодых и старых. Этот стон звучит по всей стране в центре Европы…
А в это время в лесополосу вывезли украинского разведчика. На голове его полиэтиленовый мешок, руки в наручниках за спиной. Вот один из сопровождавших снимает мешок и толкает солдата на землю. Наверное, это террористы издеваются над украинским военным. Через ветви деревьев не видно их лиц. Но вот задул ветер, деревья качнулись, посыпалась листва, и стало различимо через дымку осени, что двое украинских военных стоят над украинским разведчиком, упавшим лицом в опавшие полусгнившие листья. Тот, кто его толкнул, достает пистолет, прицеливается в затылок и делает выстрел. И еще один… И еще… Он выпускает всю обойму. Двадцать украинских пуль летит в голову украинского солдата. Я узнаю стрелявшего. Я служил с ним в батальоне. И я узнаю этого разведчика. Это Сергей Костаков. Он помогал мне собираться на войну. Подарил планку под оптический прицел. Мы встречались у его дома в середине октября. А сейчас ноябрь. Каких-то полтора месяца назад он был дома, живой, немногословный. Сейчас его лица невозможно узнать. Восемь пуль остались в голове, двенадцать прошли навылет через рот, через глаза… Сыро. Холодно. Темнеет. Здесь тяжело оставаться. Слишком тяжело…
Одесса. Порт. Таможенный брокер.
- Двадцать пять тысяч за каждый контейнер.
- Но мы же только месяц назад растамаживали по двадцать две!
- Вы ж понимаете, от меня ничего не зависит. Руководство в порту поменялось, контроль бешеный, сбушники вынюхивают, вот тарифы и повысились.
Предприниматель открывает спортивную сумку и выкладывает на стол пачки стодолларовых купюр.
- Это просто грабеж!
- Ну так сами же хотели в Европу. Вот Европа к вам и пришла. А при Януковиче контейнер стоил четырнадцать! Видишь теперь, что такое настоящая стабильность!
Николаев. Следственный изолятор. Задержанный вскрыл себе вены. Кто он? Какой-то террорист. Закрыли еще при старой власти. Семь лет под следствием. К нему уже больше года никто из следователей не приходил. Денег на адвоката нет. Так и сидел тут на шее у администрации. Нервы не выдержали…
Но Камазы спокойно проезжают и по одной, и по другой территории. Их никто не обстреливают. Эти Камазы везут деньги и одной стороне войны, и другой стороне. На контрольно-пропускном пункте водитель заплатит бойцу-добровольцу оговоренную заранее сумму и без досмотра, без накладных, даже не допуская мысли, что совершает преступление, поедет по украинской дороге до ближайшего пункта приема металлолома. Разгрузится, получит деньги, заедет в продуктовый и купит мужикам водки и колбасы, ведь в Украине всё дешевле. И снова назад на загрузку. В день нужно сделать минимум три ходки.
А в это время на добровольческом блокпосту старший по сбору дани с контрабанды, назначенный командиром батальона, замерзшими пальцами листает страницы блокнота, в котором расписано, сколько стоит проезд машины с углем, сколько с пшеницей, сколько с металлоломом, сколько с семечкой. В Украину везут все, что можно украсть там и продать тут. Обратно идут продукты, сигареты, водка. Каждый груз имеет свой тариф за проезд. Сигареты и водка, естественно, самые дорогие. Но сейчас у старшего по взяткам возникла проблема – он никак не может найти расценки на проезд машин «Зернотранс».
- Дежурный Шерифу! – говорит старший по взяткам в холодную рацию.
- Дежурный на связи.
- Не вижу в записях «Зернотранс»!
- Пропускай! Забыл записать. Все уже решено. Потом расскажу.
- Плюс! – отвечает старший по взяткам и пропускает четыре машины с семенами подсолнечника.
Восемьдесят тонн семечки отправились на украинскую маслобойню. Восемьдесят тонн украденной у Украины семечки через полчаса будут проданы Украине. Полученные деньги вернутся на оккупированную территорию. Они предназначены боевикам, которые накануне ночью ставили растяжки в посадке рядом с кукурузным полем. Всего в восьмистах метрах от окопов 72-й механизированной бригады. Ночь была тихая и лунная, но украинские аватары отмечали день рождения командира взвода. Так шумели, что диверсанты легко справились со своей работой, не потревожив дозорных ВСУ.
Поговаривали, что укропы готовят наступление, поэтому и решили заминировать им дорогу. Разве мог кто-то знать заранее, что сегодня в Минске подпишут очередной договор о ненападении, и никакого наступления не будет ни этой осенью, ни зимой, ни вообще… Тем более никто не мог знать заранее, что через два дня тракторист возьмет с собой двух внуков и поедет вдоль кукурузного поля. Что что-то застучит в рулевом, и мужичок решит проверить, а внуки выпрыгнут из трактора и забегут в лесополосу у дороги. Один оглушительный взрыв, вспугнувший ворон на полях. Эхо, хлопанье птичьих крыльев и звук падающих в сухую листву частей детских тел. И снова тишина. Осень. Донбасс…
А в это время в кабинете заместителя министра внутренних дел обсуждается прибыльная сделка, связанная с поставкой тактических рюкзаков для бойцов подразделений особого назначения. Тендер выиграют нужные люди, которые пошьют эти рюкзаки по нужной цене, которую оплатит министерство из бюджетных средств, выделенных на экипировку бойцов, принимающих участие в АТО. После эти деньги пройдут еще несколько банковских счетов и половина из них будет обналичена в конвертационном центре, офис которого находится всего в двух улицах от Богомольца, 10, где сейчас идут переговоры о пошиве рюкзаков. Половина суммы будет возвращена в качестве вознаграждения нескольким милицейским начальникам, которые принимают участие в этой не совсем законной схеме. Вы скажите, что это государственная измена и она должна караться по законам военного времени… Оставьте! Я еще раз напомню, что мы говорим об Украине, которая находится в центре Европы, а за окном министра бодро шагает двадцать первый век.
А в это время какой-то милицейский офицер избивает гражданского, закованного в наручники. Где это происходит? Откуда слышны эти крики? Это с Донбасса! Это из АТО! Где-то рядом с Волновахой. Удар за ударом, стон, еще удар и еще. Офицер не один. Их трое… Нет, это не в АТО! Это в Киеве, в Печерском райотделе. И не офицер, а старшина и сержант выбивают из задержанного «нужные» показания… Или нет, не в Печерском, в Святошинском… Ах, нет, это не в Киеве, это во Львове, в городском управлении. И не мужика, а мальчика. Ему еще нет восемнадцати… Нет, прислушайтесь! Какой душераздирающий крик! Это из Одессы, из подвала в здании СБУ. И из Харькова… И из Ивано-Франковска… Отовсюду слышны эти стоны и крики. Это рядовые и офицеры милиции пытают украинцев, виновных и невиновных, молодых и старых. Этот стон звучит по всей стране в центре Европы…
А в это время в лесополосу вывезли украинского разведчика. На голове его полиэтиленовый мешок, руки в наручниках за спиной. Вот один из сопровождавших снимает мешок и толкает солдата на землю. Наверное, это террористы издеваются над украинским военным. Через ветви деревьев не видно их лиц. Но вот задул ветер, деревья качнулись, посыпалась листва, и стало различимо через дымку осени, что двое украинских военных стоят над украинским разведчиком, упавшим лицом в опавшие полусгнившие листья. Тот, кто его толкнул, достает пистолет, прицеливается в затылок и делает выстрел. И еще один… И еще… Он выпускает всю обойму. Двадцать украинских пуль летит в голову украинского солдата. Я узнаю стрелявшего. Я служил с ним в батальоне. И я узнаю этого разведчика. Это Сергей Костаков. Он помогал мне собираться на войну. Подарил планку под оптический прицел. Мы встречались у его дома в середине октября. А сейчас ноябрь. Каких-то полтора месяца назад он был дома, живой, немногословный. Сейчас его лица невозможно узнать. Восемь пуль остались в голове, двенадцать прошли навылет через рот, через глаза… Сыро. Холодно. Темнеет. Здесь тяжело оставаться. Слишком тяжело…
Одесса. Порт. Таможенный брокер.
- Двадцать пять тысяч за каждый контейнер.
- Но мы же только месяц назад растамаживали по двадцать две!
- Вы ж понимаете, от меня ничего не зависит. Руководство в порту поменялось, контроль бешеный, сбушники вынюхивают, вот тарифы и повысились.
Предприниматель открывает спортивную сумку и выкладывает на стол пачки стодолларовых купюр.
- Это просто грабеж!
- Ну так сами же хотели в Европу. Вот Европа к вам и пришла. А при Януковиче контейнер стоил четырнадцать! Видишь теперь, что такое настоящая стабильность!
Николаев. Следственный изолятор. Задержанный вскрыл себе вены. Кто он? Какой-то террорист. Закрыли еще при старой власти. Семь лет под следствием. К нему уже больше года никто из следователей не приходил. Денег на адвоката нет. Так и сидел тут на шее у администрации. Нервы не выдержали…
Луцк. Фуры с сигаретами производства ЛНР. Нет, на пачках этого не написано…
Закарпатье. Граница. Наркотики…
- Сколько здесь?
- Двести тысяч.
- Когда следующая партия?
- Послезавтра.
- Проблем не будет?
- Все в порядке. Порешали на самом верху. Пришлось, правда, немного накинуть, потому что у нового губернатора аппетиты генеральские, но зато поставщика укатали. Так что остаемся при своих…
Киев. Министерство здравоохранения. Просроченная вакцина от полиомиелита.
- Но она ведь размораживалась. Ее даже после этого уже нужно было утилизировать. А вы кололи-кололи и дотянули до февраля, хотя срок годности истек еще в ноябре!
- И что прикажете мне делать? Ведь это министерство не сумело провести весеннюю кампанию, чтобы распространить ее по школам и провести вакцинацию в самом начале учебного года!
- Не надо все валить на министерство! У нас своего телеканала нет! Вы проморгали - вы теперь и решайте, что с ней делать: вкалывать или утилизировать. Но я вас сразу предупреждаю, что утилизировать будете за свой счет!
- Да откуда ж у меня столько денег?
- Это ваши проблемы! Нужно было раньше думать!
- Хорошо, я попробую что-то придумать…
Луганская область. Новоайдарский район. Взрыв. Автоматные очереди. Горящая иномарка…
Я подхожу к машине и прикрываю лицо от жара огня. Всматриваюсь в обгоревшее тело. Из кармана видны документы. Они не сгорели. Это Андрей Галущенко. Я его знаю. Эндрю. Одно время он был у нас командиром учебной роты.
24 августа 2014 года. День Независимости Украины. Воскресенье. Утро. Пасмурно. Свежо. Эндрю проводит построение.
- С праздником, бойцы. Все сегодня празднуют, а мы с вами отметим День Независимости марш-броском на пятнадцать километров с ориентированием на местности. Делимся на три взвода. Каждый взвод получает свою карту. Расстояние между взводами – пять минут. Пятнадцать минут на сборы и переодевания и на старт. Вопросы есть? Вопросов нет!
- Есть вопрос!
- Слушаю, Толстой.
- Душевые так и не отремонтировали. После забега, где мы будем мыться?
- Толстой, настоящему солдату должно хватать для купания полуторалитровой бутылки воды.
- Еще вопросы есть? Нет? Разойтись!
Закарпатье. Граница. Наркотики…
- Сколько здесь?
- Двести тысяч.
- Когда следующая партия?
- Послезавтра.
- Проблем не будет?
- Все в порядке. Порешали на самом верху. Пришлось, правда, немного накинуть, потому что у нового губернатора аппетиты генеральские, но зато поставщика укатали. Так что остаемся при своих…
Киев. Министерство здравоохранения. Просроченная вакцина от полиомиелита.
- Но она ведь размораживалась. Ее даже после этого уже нужно было утилизировать. А вы кололи-кололи и дотянули до февраля, хотя срок годности истек еще в ноябре!
- И что прикажете мне делать? Ведь это министерство не сумело провести весеннюю кампанию, чтобы распространить ее по школам и провести вакцинацию в самом начале учебного года!
- Не надо все валить на министерство! У нас своего телеканала нет! Вы проморгали - вы теперь и решайте, что с ней делать: вкалывать или утилизировать. Но я вас сразу предупреждаю, что утилизировать будете за свой счет!
- Да откуда ж у меня столько денег?
- Это ваши проблемы! Нужно было раньше думать!
- Хорошо, я попробую что-то придумать…
Луганская область. Новоайдарский район. Взрыв. Автоматные очереди. Горящая иномарка…
Я подхожу к машине и прикрываю лицо от жара огня. Всматриваюсь в обгоревшее тело. Из кармана видны документы. Они не сгорели. Это Андрей Галущенко. Я его знаю. Эндрю. Одно время он был у нас командиром учебной роты.
24 августа 2014 года. День Независимости Украины. Воскресенье. Утро. Пасмурно. Свежо. Эндрю проводит построение.
- С праздником, бойцы. Все сегодня празднуют, а мы с вами отметим День Независимости марш-броском на пятнадцать километров с ориентированием на местности. Делимся на три взвода. Каждый взвод получает свою карту. Расстояние между взводами – пять минут. Пятнадцать минут на сборы и переодевания и на старт. Вопросы есть? Вопросов нет!
- Есть вопрос!
- Слушаю, Толстой.
- Душевые так и не отремонтировали. После забега, где мы будем мыться?
- Толстой, настоящему солдату должно хватать для купания полуторалитровой бутылки воды.
- Еще вопросы есть? Нет? Разойтись!
Сегодня так же пасмурно, как и в тот день год назад. Тело Эндрю догорает возле его пикапа. Сводная группа СБУ напала на след наркокурьеров. Из России в ЛНР. Дальше через всю Украину в Закарпатье. Оттуда в Европу. Звучали фамилии больших людей из Киева, из МВД… Машину Эндрю ждали в засаде. Нападавшим был известен маршрут передвижения группы. Мина, гранаты, расстрел из автоматов. Диверсанты следов не оставили. Одно ясно – это наши. Тут ведь глубокий тыл. Эндрю шел по верному следу. Но не дошел... Здесь тяжело дышать от запаха сгоревшей плоти и привкуса предательства…
Харьков. Выборы мэра. Вереница пенсионеров стекается к избирательному участку. Вот Степановна. Ей семьдесят четыре года. 18 февраля в Киеве в Мариинском парке какие-то титушки убили ее внука. Сереже было тридцать два года. Красивый такой, кудрявый. Поперся на эту революцию, черты бы ее побрали. И что ему не жилось при Януковиче? И ведь в Харькове у них мэр такой хороший. Вот сейчас снова Степановна за него проголосует. Он дороги ремонтирует. В городе чисто, в квартирах тепло…
Автобус за автобусом выезжают из Харькова в сторону Киева. Ночь. Середина февраля 2014 года. Оплотовцы объявили мобилизацию спортсменов для участия в Антимайдане. Вооружиться сказали самостоятельно. Досмотра по дороге не будет. Каждый взял с собой что имел: бейсбольные биты, ножи, кастеты, травматические пистолеты. Едут убивать майданутых - милиция дала зеленый свет. Мэр лично финансирует проживание и оплату. Двести гривен в день и по пятьсот, если придется участвовать в «замесе»…
Солнечный день 18 февраля. Сергей, внук Степановны лежит на ступеньках жилого дома на самом краю Мариинского парка. Кровь из его правого уха стекает на мокрый бетон. Несколько человек пытались укрыться в парадном, но на двери был кодовый замок, который не удалось открыть. Сергей был в оранжевой строительной каске. У него был милицейский щит и палка. Щит он обронил, когда титушки с «беркутами» гнали их по парку. Человек десять пыталась выбежать на проезжую часть, но из-за поворота прямо на них вышла группа молодых людей в спортивных костюмах и с металлическими прутьями в руках. Бежать было некуда. Попытались открыть дверь, но не справились с замком. С первого удара железной трубой каска на голове Сергея раскололась пополам и осталась висеть на застежках и пластиковом каркасе. Второй удар попал по плечу, и Сергей услышал хруст своей ломающейся ключицы. Затем еще один удар в лицо от другого парня. В глазах потемнело, Сергей упал на колени. Дальше кто-то держал его за шиворот, а кто-то бил кастетом в лицо. Потом били трубой по голове, но Сергей этого уже не чувствовал. Потом кто-то из милиционеров оттащил озверевшего спортсмена от тела Сергея, другой милиционер пощупал пульс и оставил Сергея на ступенях у парадного, в котором не удалось спрятаться от группы харьковских титушек. Вечером всех их посадят в автобусы и увезут домой. Старший раздаст деньги. За восемнадцатое февраля каждому причиталось по пятьсот гривен – ведь был «замес»…
Харьков. Выборы мэра. Вереница пенсионеров стекается к избирательному участку. Вот Степановна. Ей семьдесят четыре года. 18 февраля в Киеве в Мариинском парке какие-то титушки убили ее внука. Сереже было тридцать два года. Красивый такой, кудрявый. Поперся на эту революцию, черты бы ее побрали. И что ему не жилось при Януковиче? И ведь в Харькове у них мэр такой хороший. Вот сейчас снова Степановна за него проголосует. Он дороги ремонтирует. В городе чисто, в квартирах тепло…
Автобус за автобусом выезжают из Харькова в сторону Киева. Ночь. Середина февраля 2014 года. Оплотовцы объявили мобилизацию спортсменов для участия в Антимайдане. Вооружиться сказали самостоятельно. Досмотра по дороге не будет. Каждый взял с собой что имел: бейсбольные биты, ножи, кастеты, травматические пистолеты. Едут убивать майданутых - милиция дала зеленый свет. Мэр лично финансирует проживание и оплату. Двести гривен в день и по пятьсот, если придется участвовать в «замесе»…
Солнечный день 18 февраля. Сергей, внук Степановны лежит на ступеньках жилого дома на самом краю Мариинского парка. Кровь из его правого уха стекает на мокрый бетон. Несколько человек пытались укрыться в парадном, но на двери был кодовый замок, который не удалось открыть. Сергей был в оранжевой строительной каске. У него был милицейский щит и палка. Щит он обронил, когда титушки с «беркутами» гнали их по парку. Человек десять пыталась выбежать на проезжую часть, но из-за поворота прямо на них вышла группа молодых людей в спортивных костюмах и с металлическими прутьями в руках. Бежать было некуда. Попытались открыть дверь, но не справились с замком. С первого удара железной трубой каска на голове Сергея раскололась пополам и осталась висеть на застежках и пластиковом каркасе. Второй удар попал по плечу, и Сергей услышал хруст своей ломающейся ключицы. Затем еще один удар в лицо от другого парня. В глазах потемнело, Сергей упал на колени. Дальше кто-то держал его за шиворот, а кто-то бил кастетом в лицо. Потом били трубой по голове, но Сергей этого уже не чувствовал. Потом кто-то из милиционеров оттащил озверевшего спортсмена от тела Сергея, другой милиционер пощупал пульс и оставил Сергея на ступенях у парадного, в котором не удалось спрятаться от группы харьковских титушек. Вечером всех их посадят в автобусы и увезут домой. Старший раздаст деньги. За восемнадцатое февраля каждому причиталось по пятьсот гривен – ведь был «замес»…
Степановна дрожащей сморщенной рукой опускает бюллетень в урну для голосования. Она старалась четче навести крестик напротив фамилии своего кандидата. Он снова победит в бывшей столице Украины…
Двадцать первый век. Центр Европы. Пасмурно. Тут все время пасмурно. Это не погода – это состояние души… Нас пытаются истребить. Нет, не кадыровские боевики, хотя и те не прочь. Это не террористы Донбасса, не армия России. Нас уничтожают наши – украинцы. Они уничтожают людей с той же легкостью, с которой убивают на охоте зубров, занесенных в Красную книгу. Украинцы, которые побогаче и понаглее уничтожают украинцев, которые выросли на книжке «Что такое хорошо и что такое плохо». Украинцы-милиционеры избивают гражданских украинцев до синяков, до переломов, до смерти. Потому что у украинских милиционеров маленькая зарплата. Они так объясняют сами себе эти приступы неконтролируемой жестокости. Украинцы-прокуроры отпускают на свободу казнокрадов и наркоторговцев, а вместо них «стряпают» дела против невиновных. И под конвоем отводят невиновных украинцев к украинским судьям, которые за деньги, за земельные участки, за квартиры, за иномарки, за отдых в Испании выносят бедным украинцам приговоры: три, пять, десять лет… Пожизненные заключения… Никто из милиционеров, прокуроров, судей ни дня не провел в камере предварительного заключения. Они не знают, как там душно и сыро. Как расползается по стенам грибок и въедается в легкие. Они не представляют, как можно сходить на парашу, если нет двери, и на тебя смотрит двадцать пять человек - твоих сокамерников. У судей и прокуроров нет времени задуматься, куда каждый день они отправляют невиновных украинцев! Они торопятся жить, пока это государство дает такую возможность. Ведь жизнь всего одна, и если не успеть прожить ее в достатке и со вкусом, то второго шанса уже не будет. Если не будешь грызть ты, то всегда найдутся те, кто загрызет тебя. И они грызут, грызут, грызут…
Раз в десять лет у рядовых украинцев заканчивается терпение и они выходят на Майдан. Танцуют, поют песни, скачут, когда холодно и отмерзают ноги. Но до последнего момента они остаются толерантными. Они не бьют милиционеров, которые при возможности забивают каждого попавшегося до полусмерти. Они верят политикам, которые на поверку выявляются самыми отъявленными грызунами, загрызающими до смерти. Они поют гимн, кладя руку на сердце и наполняясь слезами от своего достоинства и чести. Они верят, что живут в центре Европы в двадцать первом веке… Это самообман!
Дорогие мои украинцы, это не Европа! Тут не работает демократия, тут не ценится толерантность. Тут не ценится человеческая жизнь! Мы сменили власть тупых жуликов на власть жуликов умных. Мы просто усложнили себе задачу. Никто в этой власти не оценит наших моральных качеств, наших патриотичных порывов защитить страну от внешнего агрессора, наших слез в момент исполнения гимна. Это не их страна, не их дом. Для них - это шабашка, временная работа, овца, которую они остригут догола, выпьют кровь и перемелют кости. А потом уедут в Америку, в Англию, в Испанию… Мир большой и с их деньгами не составит труда подобрать себе на старости лет достойный уголок. А мы будем умирать от болезней в тюрьмах и от голода на воле. Они все для этого делают, повышая и повышая нации болевой порог. Сегодня мы терпим боль, от которой Европа уже скончалась бы. Мы даже привыкли к «котлам», в которых нас уничтожают тысячами…
Но иногда они строят умные гримасы и делают вид, что готовы услышать народ. По-праву Оскара за самое скорбное выражение лица можно присудить президенту Порошенко. Как трогательно он умеет обращаться к народу, и каким мыльным пузырем в итоге становится это обращение.
Двадцать первый век. Центр Европы. Пасмурно. Тут все время пасмурно. Это не погода – это состояние души… Нас пытаются истребить. Нет, не кадыровские боевики, хотя и те не прочь. Это не террористы Донбасса, не армия России. Нас уничтожают наши – украинцы. Они уничтожают людей с той же легкостью, с которой убивают на охоте зубров, занесенных в Красную книгу. Украинцы, которые побогаче и понаглее уничтожают украинцев, которые выросли на книжке «Что такое хорошо и что такое плохо». Украинцы-милиционеры избивают гражданских украинцев до синяков, до переломов, до смерти. Потому что у украинских милиционеров маленькая зарплата. Они так объясняют сами себе эти приступы неконтролируемой жестокости. Украинцы-прокуроры отпускают на свободу казнокрадов и наркоторговцев, а вместо них «стряпают» дела против невиновных. И под конвоем отводят невиновных украинцев к украинским судьям, которые за деньги, за земельные участки, за квартиры, за иномарки, за отдых в Испании выносят бедным украинцам приговоры: три, пять, десять лет… Пожизненные заключения… Никто из милиционеров, прокуроров, судей ни дня не провел в камере предварительного заключения. Они не знают, как там душно и сыро. Как расползается по стенам грибок и въедается в легкие. Они не представляют, как можно сходить на парашу, если нет двери, и на тебя смотрит двадцать пять человек - твоих сокамерников. У судей и прокуроров нет времени задуматься, куда каждый день они отправляют невиновных украинцев! Они торопятся жить, пока это государство дает такую возможность. Ведь жизнь всего одна, и если не успеть прожить ее в достатке и со вкусом, то второго шанса уже не будет. Если не будешь грызть ты, то всегда найдутся те, кто загрызет тебя. И они грызут, грызут, грызут…
Раз в десять лет у рядовых украинцев заканчивается терпение и они выходят на Майдан. Танцуют, поют песни, скачут, когда холодно и отмерзают ноги. Но до последнего момента они остаются толерантными. Они не бьют милиционеров, которые при возможности забивают каждого попавшегося до полусмерти. Они верят политикам, которые на поверку выявляются самыми отъявленными грызунами, загрызающими до смерти. Они поют гимн, кладя руку на сердце и наполняясь слезами от своего достоинства и чести. Они верят, что живут в центре Европы в двадцать первом веке… Это самообман!
Дорогие мои украинцы, это не Европа! Тут не работает демократия, тут не ценится толерантность. Тут не ценится человеческая жизнь! Мы сменили власть тупых жуликов на власть жуликов умных. Мы просто усложнили себе задачу. Никто в этой власти не оценит наших моральных качеств, наших патриотичных порывов защитить страну от внешнего агрессора, наших слез в момент исполнения гимна. Это не их страна, не их дом. Для них - это шабашка, временная работа, овца, которую они остригут догола, выпьют кровь и перемелют кости. А потом уедут в Америку, в Англию, в Испанию… Мир большой и с их деньгами не составит труда подобрать себе на старости лет достойный уголок. А мы будем умирать от болезней в тюрьмах и от голода на воле. Они все для этого делают, повышая и повышая нации болевой порог. Сегодня мы терпим боль, от которой Европа уже скончалась бы. Мы даже привыкли к «котлам», в которых нас уничтожают тысячами…
Но иногда они строят умные гримасы и делают вид, что готовы услышать народ. По-праву Оскара за самое скорбное выражение лица можно присудить президенту Порошенко. Как трогательно он умеет обращаться к народу, и каким мыльным пузырем в итоге становится это обращение.
Больше половины депутатов в сессионном зале заявили в лицо премьеру и его министрам – вы воры, неспособные ни на что, кроме казнокрадства! Ваша работа неудовлетворительна! Но мы позволяем вам продолжать этот шабаш! Потому что мы тоже стрижем эту овцу…
А воры сидели в отдельной ложе и смеялись, перешучиваясь. Кто-то строчил посты в Фейсбук. Министр внутренних дел делился с подписчиками тем, как низко пал Юрий Луценко в этой своей обвинительной речи. Яресько аплодировала, не скрывая радости, да и Яценюк не смог сдержать улыбки счастья, после объявления результатов голосования. Ведь это голосование гарантировало, что еще полгода он будет стричь эту овцу – Украину! Такая же неудержимая улыбка была на устах Януковича, когда ему вручали в этом зале президентское удостоверение. Дурень со ступой! Но Яценюк не дурень! Он враг этого народа, враг этой страны. Как и его министры. Как и президент. Как и подавляющее большинство депутатов.
Братья и сестры. Мы - несчастные зубры на чужой охоте. Танцы и пение гимна нас уже не спасет. Для того чтобы мы выжили, необходимо начинать национально-освободительное движение! Нам нужен военный переворот, чтобы смести эту нечисть, заразившую Украину вирусом мазохизма! Чтобы побеждать, мы должны научиться уничтожать врага. Все мы сегодня на войне, но не на той, в которую играются два обезумевших президента. Мы на войне с внутренним оккупантом. И если мы не научимся загрызать врага, то должны быть готовы к тому, что враг перегрызет горло нам. Это уже происходит. Разными способами, по всей Украине. Наши стоны слышны во всех городах и поселках. И если сегодня это не остановить, то завтра для многих из нас может уже не настать…
А воры сидели в отдельной ложе и смеялись, перешучиваясь. Кто-то строчил посты в Фейсбук. Министр внутренних дел делился с подписчиками тем, как низко пал Юрий Луценко в этой своей обвинительной речи. Яресько аплодировала, не скрывая радости, да и Яценюк не смог сдержать улыбки счастья, после объявления результатов голосования. Ведь это голосование гарантировало, что еще полгода он будет стричь эту овцу – Украину! Такая же неудержимая улыбка была на устах Януковича, когда ему вручали в этом зале президентское удостоверение. Дурень со ступой! Но Яценюк не дурень! Он враг этого народа, враг этой страны. Как и его министры. Как и президент. Как и подавляющее большинство депутатов.
Братья и сестры. Мы - несчастные зубры на чужой охоте. Танцы и пение гимна нас уже не спасет. Для того чтобы мы выжили, необходимо начинать национально-освободительное движение! Нам нужен военный переворот, чтобы смести эту нечисть, заразившую Украину вирусом мазохизма! Чтобы побеждать, мы должны научиться уничтожать врага. Все мы сегодня на войне, но не на той, в которую играются два обезумевших президента. Мы на войне с внутренним оккупантом. И если мы не научимся загрызать врага, то должны быть готовы к тому, что враг перегрызет горло нам. Это уже происходит. Разными способами, по всей Украине. Наши стоны слышны во всех городах и поселках. И если сегодня это не остановить, то завтра для многих из нас может уже не настать…