Помните, в ЛНР как-то прошлой осенью выборы проходили? Выбирали главного террориста. Электорат тогда еще подкормили овощами по 1 грн. за килограмм.
Так вот, эти овощи везли в Луганск через наш блокпост в Волновахе. Кто бусами, кто фурами. А я как раз старшим на КП-2 в ночной наряд заступил. Проверял документы на машины, на товар, когда грузовики проезжали, принимал решение, что делать с машиной, если бумаги не в порядке. А у кого они в порядке-то в нынешнее время?
Часа в три ночи останавливаю машину с капустой. На Луганск. Документов на груз нет. Есть бумажка, но это не документ. С такой бумажкой только в туалет сходить. Водитель молодой, нервный, просящий отпустить, а то, мол, неприятностей не оберется. Конечно, без документов не отпускаю. Но и что делать с ним дальше тоже ума не приложу. Не жить же ему на блокпосту у нас. А он еще все за мной ходит и ноет, мол, деток кормить, груз ждут в Луганске, начальник уволит и все такое.
Тут вторая машина. Тоже двадцатитонник. Только с луком. И тоже без бумаг. В этом водитель постарше, поопытнее. Сразу деньги предложил. Сотню гривен достает и молча сует мне. Сверху так, из кабины. У меня перед лицом как раз шлепанцы его резиновые на носки надетые. И он нависает надо мной, протягивая одной рукой купюру, а второй держась за руль. У нас заморозки, а в кабине тепло. Дорога дальняя, музычка играет, лампочки светятся.
- Что это? – спрашиваю, кивая на деньги в его худощавой руке с черным автомобильным маслом под ногтями.
- Сотня, - недоумевает водила.
- Взятка?
- Почему взятка?
- Потому что вы везете груз, не имея на него документов. А мне предлагаете деньги, чтобы я вас пропустил.
У мужика мозги вскипают.
- Мало? - спрашивает он, опасаясь услышать от меня заоблачную сумму.
- Сколько раз вас остановили от Херсона до Волновахи?
- Четыре.
- И что, никого не удивило, что у вас нет документов?
- Так они и не смотрели! Сотня – это такса на всех постах. Я ж не водку везу! Это ж лук.
- И вы считаете, что я сейчас возьму деньги, а вы поедете дальше?
- Ну… да. Мне ж в Луганске утром надо быть…
- Вы, наверное, не поняли. Это не пост ГАИ, это блокпост «Киев-2».
- А какая разница? – искренне удивляется водитель.
- Огромная! Разница в том, что я взяток не беру. Еще раз предложите деньги, я ваш лук рассею по полю, - показываю я рукой в ночную туманную даль.
- Я понял, говорит водитель и кидает сотню на панель приборов. – Я щас хозяйке позвоню.
- Да, - соглашаюсь я, - звоните и скажите, чтобы она везла документы. Или выслала мне на электронную почту. Меня интересует свидетельство частного предпринимателя и свидетельство плательщика единого налога за 2014 год. Я понимаю, что сейчас в Луганске никто налогов не платит, но свидетельство она должна была получить еще до войны. Так что, пусть высылает…
Мужик звонит по старенькому потертому мобильнику. Вижу, что в кабине у него уже не жарко (дверь-то открыта) и мужик начинает мерзнуть. Время около трех часов ночи.
Я захлопываю дверцу Камаза и отхожу в сторону, давая водителю возможность согреться. На посту тишина. В отстойнике как раз напротив КП-1 стоит машина с капустой. Ее водитель сидит в кабине. Ждет моей милости. Напротив едва слышны голоса из капонира на КП-1. Голоса моих побратимов. Они дежурят на трассе из Донецка в Мариуполь. Километрах в двенадцати отсюда уже блокпост Донецких сепаров. Я его видел. Мы иногда копировали видео с регистраторов у водителей, которые ехали из Донецка в Марик. Наш блокпост по сравнению с сепарским – цитадель неприступная. У них все простенько: бетонные блоки, флажок их дэнээровский посреди дороги, ров какой-то вместо разделительной полосы. Видно, что к нашему наступлению они не готовятся. Да и мы ведь не собираемся наступать.
Командование не собирается. Мы-то готовы к бою. Особенно пацаны в первой линии обороны: 28-я, 72-я бригады, батальон «Чернигов». Их там каждый день обстреливают то из минометов, то снайперы, то ДРГ. Они своих боевых товарищей теряют часто. Злость накопилась. Злость и к врагу, и к собственному командованию, и к правительству.
Ведь ничего не стоит проехать несколькими танками эти полтора километра от первого нашего окопа до их блокпоста! Никаких противотанковых сооружений на трассе нет. Пушек на их посту тоже нет. Разве что «мухи» найдутся. Но что эти мухи против внезапной танковой атаки. Сровнять с землей этот пост и назад. Они его и восстанавливать не станут, если поймут, что «укры» могут кусаться. Но мы не наступаем. У нас перемирие, будь оно неладно!
Хлопцы на передке крайне злые. Товарищи гибнут под шальными обстрелами, а отвечать нельзя. Вчера прилетело с той стороны. Бойцы из «Киев-2» двух 300-х забрали, в больницу отвезли. А командование 72-й запретило ответку дать. Ведь могли бы проутюжить «Градами» и Еленовку, и Докуч. Все ж позиции известны, где они технику прячут. И в складах на карьере, и в ангарах КСП в Докуче. Координаты - вплоть до метра. Но арта молчит. Нет приказа.
Остается только бухать. Поминать товарищей и заливать свою неудержимую злобу на этих генералов, на этих президентов. Все предатели. Разве можно так к солдатам? Солдат должен воевать! Разве можно так войну воевать – без выстрелов, без наступления?
Из щелей между бетонными блоками пробиваются полоски оранжевого света. Это включен инфракрасный обогреватель, подвешенный на стене. Напротив него стоит три стула. На них два бойца - наряд 1-го КП. Третий прилег на покрышку от грузовика, застеленную каким-то грязным тряпьем. Четвертый боец заступил в свою очередь на «кукушку». Это крыша здания контрольно-пропускного пункта. Раньше тут был пост ГАИ. Основательный такой – с собственным двориком, стоянкой, зданием учебных классов, кабинетами. Наверняка менты тут жировали десятилетиями. А ну, такая трасса – Донецк-Мариуполь! Не трасса – золотая жила! Стоит только оттопырить карман на дороге, и он уже полон.
Теперь все по-другому. Теперь на Донбассе война. И этот бывший пост ГАИ - теперь погранично-пропускной пункт между Украиной и этой воспалившейся опухолью, называемой ДНР. В бывших классных комнатах мы соорудили двухъярусные кровати. Там теперь казарма. За казармой во дворе полевая кухня. Справа столовая, организованная из армейской двадцатиместной палатки. За столовой выломанный в бетонном заборе проход к окопу в западном направлении. Правее от столовой стоит несколько туристических палаток. В двух живут бойцы, с приходом холодов так и не решившиеся перейти в казарму. Такие себе любители самостоятельности. Иногда в этих палатках хлопцы напиваются до беспамятства, но я в этих праздниках души и тела ни разу не участвовал. С самого первого дня было такое чувство, что если хоть раз выпью тут в АТО, то непременно начнется обстрел. Не хотел в критической ситуации оказаться не готовым к бою. Поэтому за пятьдесят дней своей первой командировки так ни разу и не сделал ни одного глотка. За все время выпил четыре бутылки пива. Когда ходили в баню мыться. Одна бутылка за одно посещение.
В третьей палатке во дворе находится медпункт. Туда я тоже ни разу не обращался. Не было надобности. Дальше ворота – выход к КП-1, склад с боеприпасами, еще одна армейская палатка с продуктами от волонтеров и обмундированием: берцы, форма, бушлаты, теплое белье, тактические очки, фонарики и прочая необходимая армейская атрибутика.
На другой стороне двора плац для ежедневных утренних и вечерних построений, курилка с несколькими сидушками из классных комнат, а за забором стоянка автомобилей.
Днем на всей этой территории людно. Каждый чем-то занят. Кто не в наряде, тот занимается хозяйством: кто ремонтирует транспорт, кто обустраивает новую кухню в помещении казармы, кто коротает время в курилке. Хотя, на улице особо уже не посидишь. Если днем солнце еще пригревает, то ночью заморозки и туман. Сыро, ветрено. Даже минус один на таком ветру, который беспощадно гуляет по крыше, где несет дежурство «кукушка», кажется двадцатиградусным морозом. Всего-то полтора часа должен отстоять на этом посту каждый из ночного наряда, но выдержать эти полтора часа не так-то легко. Наклонные скаты металлической крыши в тумане покрываются коркой льда. Промокшие мешки с песком, которыми вымощено место для гранатометчика и его АГС, ночью превращаются в ледяные глыбы. Ни сесть, ни стать. Тепловизор приходится держать под бушлатом, потому что перемерзает батарея, и он выключается. А бинокль ночью бесполезен.
И ветер. Ежедневный порывистый ветер с северо-востока. Неизменно с северо-востока. Как раз оттуда, откуда самая высокая вероятность вражеского наступления: со стороны Донецка, Докучаевска, Комсомольского. Этот ветер обмораживает щеки. Кожа на лице начинает болеть от холода. Пальцы ломит, несмотря, на то, что ты в перчатках. Спасают только немецкие рукавицы, надетые поверх немецких перчаток. Все это тоже подарки волонтеров. Но в рукавицах не получается включить тепловизор. Да и велика опасность его уронить. А разбить тепловизор никак нельзя! Он – гарантия жизни всего батальона. Ночью без тепловизора ты слеп, как бы ни всматривался в туманные поля. Тепловизор ни в коем случае нельзя испортить. Ты на крыше, и этот тепловизор – вы единственная надежда на то, что для всего подразделения наступит следующее утро, что враг не подкрадется незаметно и не застанет спящий батальон врасплох. Твои полтора часа на «кукушке» это твоя ответственность за восемьдесят человеческих жизней. Самых важных жизней в твоей судьбе, в этой войне, на этой земле. Это восемьдесят жизней добровольцев, по собственной воле, по зову совести оставивших свои дома, свои семьи, свои теплые постели в глубоком и мирно спящем тылу, и отправившихся на восток защищать этот сон. Ты и вверенный тебе тепловизор – это все, что есть этой ночью у восьмидесяти твоих побратимов. Благодаря тебе и этому тепловизору они могут спать и видеть сны. Они могут расслабиться и отдохнуть перед новым днем, перед новыми нарядами и боевыми заданиями. Они доверяют тебе самое ценное, что у них есть – свои жизни и мирный сон своих семей, мирный сон целой Украины. И ты не можешь подвести этого доверия. И уже не обращаешь внимания на леденящий ветер, на боль в щеках и ломоту в пальцах. Ты каждые пятнадцать минут достаешь из-под бушлата тепловизор и всматриваешься в каждое светящееся белым светом очертание.
Вот кот в поле ловит мышей. А в тридцати метрах от него и сама мышь. А это дежурный на КП-2 вышел из капонира и подошел к дереву на обочине, чтобы справить нужду. А это теплый моторный отсек БМП. Металл сохраняет это тепло несколько часов после того, как водитель заглушит двигатель. Кстати, сам боец спит внутри своей железной машины. Если начнется наступление, он прицепит к БМП пушку, замаскированную тут же у капонира и вывезет ее на несколько километров в сторону Донецка, чтобы артиллерийским огнем встретить атакующего врага. Конечно, и эта пушка и этот БМП будет уничтожен вражескими танками в первую очередь. И водитель БМП, спящий сейчас в его остывающем нутре, об этом знает. Знает об этом и наводчик-артиллерист, который живет с нами в казарме. Но в случае атаки они сделают эту необходимую работу. Потому что если не они, то никто другой этого не сделает.
Произойдет это или нет, сегодня никто не знает. Да никто об этом особо и не думает. Трудно каждый день помнить о смерти. И люди на передовой о ней забывают. А когда придет время, каждый просто сделает свою работу. И все остальное уже будет зависеть от обстоятельств. От многих факторов. Исход этого боя будет зависеть и от количества наступающих врагов, и от количества их танков, и от мастерства танкистов, и от мастерства наших бойцов, встречающих эти танки огнем пушек и ручных гранатометов, и от того, какие потери понесет враг в первых двух линиях нашей обороны. Ведь там, на передке его встретят и 72-я, и 28-я, и батальон «Чернигов». Результат каждого боя зависит от многих факторов. И, наверное, еще от личной удачи…
Водитель Камаза с луком открывает дверь и подает мне телефонную трубку.
- Лена ее зовут. Это хозяйка.
- Здравствуйте! Младший сержант милиции Цветков. Блокпост в Волновахе. Ваш груз идет без сопроводительных документов.
- Здравствуйте! Я знаю. Пятьсот гривен вам хватит?
- Вы предлагаете мне деньги за пропуск машины без документов?
- Пятьсот гривен!
- Вы предлагаете мне взятку?
- Да, - с замешательством отвечает хозяйка лука.
- Послушайте, если еще раз вы заикнетесь мне о деньгах, я выгружу весь лук в поле рядом с КПП!
- А что же мне делать?
- Пришлите мне на электронку скан ваших документов.
Я перечисляю ей список необходимых бумаг, диктую свой электронный адрес и возвращаю трубку водителю. Он выслушивает возмущения хозяйки груза, видимо, по поводу того, какой противный попался мент: наверное, он хочет тысячу, но она не может заплатить таких денег, потому что ей еще платить и в Донецкой, и в Луганской области. Там-то все знают тарифы – сто гривен с машины с овощами, и нет проблем. Но ведь впереди не меньше десятка блокпостов. А это еще тысяча. Придется что-то выдумывать с документами, которых, естественно, у нее нет. Какие документы, какие свидетельства, если в Луганске закрыты все налоговые?
Я подхожу к водителю первой машины. Он стоит около кабины и курит. В одном свитере. Весь дрожит. Не садится в кабину, чтобы не потерять меня из виду, чтобы снова попытаться уговорить. В который раз.
- Товарищ сержант, ну пожалуйста, отпустите! Меня выгонят, если я не приеду к утру. Эта проклятая поездка! Знал, что ничего не заработаю, но меня уговорили поехать. Сказали, что не будет проблем…
- Может тебе просто опыта не хватает водительского? – начинаю я подшучивать над водителем. – Вон коллега твой только дверь кабины открыл, а у него уже сотка в руке!
- Так что, можно сто гривен дать, и вы отпустите? – обнадеживается парень.
- Нет, не отпущу…
- А сколько нужно?
- Ну, хозяйка лука предлагала пятьсот…
- Ого, у меня столько нет! Я уже отдал все по дороге! Честное слово, у меня нет пятисот гривен…
- Так его и пятьсот не спасли, - продолжаю я издеваться над несчастным.
- Я понял, - говорит водитель и достает из пачки еще одну сигарету. Прикуривает дрожащими руками. – Ну товарищ сержант, ну поймите, - снова канючит он.
На юго-востоке начинает светлеть горизонт. Скоро рассветет. Я знаю, что никто из них не предоставит мне документов. Их просто нет. И это не единичный случай. Так живет вся страна. Уже десятилетия. Никто ни с чем не борется, никто ничего не собирается менять. Такая ситуация устраивает всех. Хозяин груза знает заранее, сколько водитель должен заплатить за дорогу от Херсона до Луганска. Стоимость этих взяток заложена в стоимость капусты. Или лука. Или водки. Водитель заранее договаривается с хозяином груза. Расходы на взятки по дороге иногда оплачивает грузоотправитель, иногда перевозчик. Как договорятся. Если водитель берет это на себя, то заранее закладывает в цену перевозки. А там уж как повезет. В случае с водителем, перевозящим лук, взятки платит владелица груза. Поэтому он спокоен. Даже если он не проедет наш блокпост, он получит свои деньги. Ведь именно от жадности хозяйки зависит сейчас – проедет он или нет. А вот молодой и неопытный водитель капустовоза все риски взял на себя. Хозяин его груза – азербайджанец. Он знал, что придется проходить этот долбанный блокпост в Волновахе, где зверствует «Киев-2». И поэтому вся ответственность сейчас за проезд лежит на водителе. Может, ему еще и неустойку придется платить азербайджанскому грузоотправителю, если не доставит вовремя в Луганск эти двадцать тонн капусты, так необходимой к сегодняшним выборам главного террориста области.
Еще такие перевозки выгодны гаишникам и бойцам на блокпостах. Ну, с гаишниками давно все ясно. Там есть ежедневный план, там есть тарифы на груз и его объем. Расходы на гаишников легко просчитать и заложить в бизнесплан перевозок. Так же предсказуемы и большинство военных блокпостов. У многих бизнесменов есть предварительная договоренность с командованием воинских частей и милицейских подразделений. Есть тарифы, есть обговоренное время проезда. Есть даже списки перевозчиков, транспорт которых пропускается без досмотра. Они просто раз или два раза в месяц завозят командирам оговоренную сумму. А командиры потом премируют тех бойцов, что стоят на блокпостах и досматривают или наоборот, не досматривают проезжающий транспорт. А что поделать, если вся страна так живет?
А еще я знаю, что скоро наступит утро, проснуться командиры «Киев-2» и их заместители. Выпьют утренний кофе, наденут форму и выйдут из казармы на КП. А тут две фуры с овощами. Они вызовут старшего, то есть меня, выяснят, в чем причина остановки. Потом пригласят в кабинет водителей. По одному. Возьмут с каждого по паре сотен гривен и отпустят восвояси. Я это знаю, потому что на нашем блокпосте тоже есть списки, тоже есть тарифы, сюда тоже приезжают с пачками денег. Если я дождусь утра, то все закончится как обычно, и вся страна продолжит свой путь в пропасть…
Я подхожу к молодому водителю.
- Ты давно помогал солдатам украинской армии? – спрашиваю я.
- Что вы имеете в виду? – удивляется парень.
- Я имею в виду, что могу предложить тебе один выход из этой безвыходной нашей с тобой ситуации.
- Какой? - обнадеживается паренек.
- Ты помогаешь бойцам добровольческого батальона нести их нелегкую службу, а я тебя отпускаю.
- Хорошо! А чем помочь?
- Продуктами, естественно! Окопы ведь рыть ты не станешь. Или станешь?
- Нет, у меня времени нет, мне ехать нужно.
- Значит, обменяем твою свободу на мешок капусты для батальонного борща.
- Мешок! – вскрикивает парень. – Да я вам два мешка дам!
Он выскакивает из кабины, распахивает двери полуприцепа и стаскивает на асфальт два мешка капусты. Я показываю ему, куда ее нужно отнести. Он кладет мешки на пороге КП. Скоро тут будет людно от командиров, и им придется переступать через эти мешки, придется кого-то просить отнести их в склад с продуктами. Им придется хоть как-то поучаствовать в распределении этой взятки. Зато они не получат никаких денег. Это моя маленькая месть за то, что в одиночку мне приходится бороться со взятками, с нежеланием что-то менять в этой стране к лучшему. Ведь в силах командования батальона привести в порядок дела на этом блокпосту: отказаться от взяток, пресечь контрабанду, установить строгий порядок досмотра транспорта и сопроводительных документов, наладить взаимосвязь с ГАИ для выявления украденного на оккупированных территориях транспорта. Но нет желания. Каждый начальник, каждый командир увидел в этой войне возможность обогатиться. Раз государство не платит нормальных денег, раз все вынуждены рисковать жизнями за копейки, значит нужно самим взять то, чего не додает правительство. И вся система продолжает работать. От грузовика к грузовику, от блокпоста к блокпосту, от министра к министру. Потому что всем выгодно. Потому что каждый может просчитать свои затраты и прибыль…
Я сажусь в кабину ко второму водителю. Он как раз говорит по телефону с хозяйкой лука. Она отправила мне на почту копии своих документов. Я смотрю почтовый ящик в смартфоне. Ничего нет. Она врет. Как все они. Как все вокруг.
- Вы опытный водитель и должны понимать, что с собой нужно возить хотя бы липовые документы. Все в стране так распустились, что даже не пытаются создать видимость законности. Всё решают бабки, - рассуждаю я вслух, сидя в теплой кабине Камаза. Водитель с удивлением слушает.
- Я знаю, что каждый водитель врет о документах, которые он якобы забыл в офисе. Я знаю, что врет хозяйка этого лука. Какие в ЛНР могут быть справки и свидетельства? Но она врет, думая, что я идиот. И тем более она так думает, потому что я отказался от пятисот гривен.
Водитель улыбается.
- Просто все знают, что это стоит сотню. И только на вашем блокпосту нельзя просчитать цену. Никто не знает, пропустят или развернут, - делится он бытующим среди дальнобойщиков мнением.
- Я прекрасно понимаю, - продолжаю я, - что все в Украине привыкли к этому порядку вещей, к взяткам на дорогах, к гаишникам. Теперь еще и к блокпостам. Привыкли не платить налогов. Но я также знаю, что Украина начинается с каждого из нас. И если сегодня от пятисот гривен откажусь я, а завтра откажется мой сослуживец, то появится надежда что-то изменить в этой стране. И если каждый станет платить налоги вместо взяток, то скоро все поменяется. А если этого не сделаем мы, то кто же тогда спасет Украину? Именно поэтому я отпускаю вас, чтобы вы знали, что не все стоят на блокпостах ради взяток; чтобы вы знали, что есть милиционеры, которые любят свою страну и хотят для нее другого будущего. Именно за такое будущее мы боролись на Майдане.
- Откуда вы родом? – спрашивает водитель, глядя в рассвет за лобовым стеклом.
- Из Луганска, - отвечаю я, натягивая перчатки.
- Можно, я пожму вам руку? – говорит водитель, протягивая мне свою сухую худощавую ладонь.
Я снимаю перчатку и пожимаю его руку.
- Зачем? – спрашиваю я.
- Честное слово, я думал, что все безнадежно. Что эта страна обречена. Но сегодня понял, что это не так. Спасибо вам!
- Вы главное помните, что Украина начинается с каждого из нас!
- Да, конечно! Давайте я хлопцам мешок лука дам. Салатику поедите. Витамины все-таки.
Я улыбаюсь.
- Но вы ведь понимаете, что это не взятка, а помощь украинской армии?
- О чем речь, командир! Это ж от чистого сердца, - говорит водитель и несет на КП мешок с луком.
Наверное, теперь у нас будет борщ. Капуста и лук на взятку, да тушенка, привезенная волонтерами, во всяком случае уже есть…
Так вот, эти овощи везли в Луганск через наш блокпост в Волновахе. Кто бусами, кто фурами. А я как раз старшим на КП-2 в ночной наряд заступил. Проверял документы на машины, на товар, когда грузовики проезжали, принимал решение, что делать с машиной, если бумаги не в порядке. А у кого они в порядке-то в нынешнее время?
Часа в три ночи останавливаю машину с капустой. На Луганск. Документов на груз нет. Есть бумажка, но это не документ. С такой бумажкой только в туалет сходить. Водитель молодой, нервный, просящий отпустить, а то, мол, неприятностей не оберется. Конечно, без документов не отпускаю. Но и что делать с ним дальше тоже ума не приложу. Не жить же ему на блокпосту у нас. А он еще все за мной ходит и ноет, мол, деток кормить, груз ждут в Луганске, начальник уволит и все такое.
Тут вторая машина. Тоже двадцатитонник. Только с луком. И тоже без бумаг. В этом водитель постарше, поопытнее. Сразу деньги предложил. Сотню гривен достает и молча сует мне. Сверху так, из кабины. У меня перед лицом как раз шлепанцы его резиновые на носки надетые. И он нависает надо мной, протягивая одной рукой купюру, а второй держась за руль. У нас заморозки, а в кабине тепло. Дорога дальняя, музычка играет, лампочки светятся.
- Что это? – спрашиваю, кивая на деньги в его худощавой руке с черным автомобильным маслом под ногтями.
- Сотня, - недоумевает водила.
- Взятка?
- Почему взятка?
- Потому что вы везете груз, не имея на него документов. А мне предлагаете деньги, чтобы я вас пропустил.
У мужика мозги вскипают.
- Мало? - спрашивает он, опасаясь услышать от меня заоблачную сумму.
- Сколько раз вас остановили от Херсона до Волновахи?
- Четыре.
- И что, никого не удивило, что у вас нет документов?
- Так они и не смотрели! Сотня – это такса на всех постах. Я ж не водку везу! Это ж лук.
- И вы считаете, что я сейчас возьму деньги, а вы поедете дальше?
- Ну… да. Мне ж в Луганске утром надо быть…
- Вы, наверное, не поняли. Это не пост ГАИ, это блокпост «Киев-2».
- А какая разница? – искренне удивляется водитель.
- Огромная! Разница в том, что я взяток не беру. Еще раз предложите деньги, я ваш лук рассею по полю, - показываю я рукой в ночную туманную даль.
- Я понял, говорит водитель и кидает сотню на панель приборов. – Я щас хозяйке позвоню.
- Да, - соглашаюсь я, - звоните и скажите, чтобы она везла документы. Или выслала мне на электронную почту. Меня интересует свидетельство частного предпринимателя и свидетельство плательщика единого налога за 2014 год. Я понимаю, что сейчас в Луганске никто налогов не платит, но свидетельство она должна была получить еще до войны. Так что, пусть высылает…
Мужик звонит по старенькому потертому мобильнику. Вижу, что в кабине у него уже не жарко (дверь-то открыта) и мужик начинает мерзнуть. Время около трех часов ночи.
Я захлопываю дверцу Камаза и отхожу в сторону, давая водителю возможность согреться. На посту тишина. В отстойнике как раз напротив КП-1 стоит машина с капустой. Ее водитель сидит в кабине. Ждет моей милости. Напротив едва слышны голоса из капонира на КП-1. Голоса моих побратимов. Они дежурят на трассе из Донецка в Мариуполь. Километрах в двенадцати отсюда уже блокпост Донецких сепаров. Я его видел. Мы иногда копировали видео с регистраторов у водителей, которые ехали из Донецка в Марик. Наш блокпост по сравнению с сепарским – цитадель неприступная. У них все простенько: бетонные блоки, флажок их дэнээровский посреди дороги, ров какой-то вместо разделительной полосы. Видно, что к нашему наступлению они не готовятся. Да и мы ведь не собираемся наступать.
Командование не собирается. Мы-то готовы к бою. Особенно пацаны в первой линии обороны: 28-я, 72-я бригады, батальон «Чернигов». Их там каждый день обстреливают то из минометов, то снайперы, то ДРГ. Они своих боевых товарищей теряют часто. Злость накопилась. Злость и к врагу, и к собственному командованию, и к правительству.
Ведь ничего не стоит проехать несколькими танками эти полтора километра от первого нашего окопа до их блокпоста! Никаких противотанковых сооружений на трассе нет. Пушек на их посту тоже нет. Разве что «мухи» найдутся. Но что эти мухи против внезапной танковой атаки. Сровнять с землей этот пост и назад. Они его и восстанавливать не станут, если поймут, что «укры» могут кусаться. Но мы не наступаем. У нас перемирие, будь оно неладно!
Хлопцы на передке крайне злые. Товарищи гибнут под шальными обстрелами, а отвечать нельзя. Вчера прилетело с той стороны. Бойцы из «Киев-2» двух 300-х забрали, в больницу отвезли. А командование 72-й запретило ответку дать. Ведь могли бы проутюжить «Градами» и Еленовку, и Докуч. Все ж позиции известны, где они технику прячут. И в складах на карьере, и в ангарах КСП в Докуче. Координаты - вплоть до метра. Но арта молчит. Нет приказа.
Остается только бухать. Поминать товарищей и заливать свою неудержимую злобу на этих генералов, на этих президентов. Все предатели. Разве можно так к солдатам? Солдат должен воевать! Разве можно так войну воевать – без выстрелов, без наступления?
Из щелей между бетонными блоками пробиваются полоски оранжевого света. Это включен инфракрасный обогреватель, подвешенный на стене. Напротив него стоит три стула. На них два бойца - наряд 1-го КП. Третий прилег на покрышку от грузовика, застеленную каким-то грязным тряпьем. Четвертый боец заступил в свою очередь на «кукушку». Это крыша здания контрольно-пропускного пункта. Раньше тут был пост ГАИ. Основательный такой – с собственным двориком, стоянкой, зданием учебных классов, кабинетами. Наверняка менты тут жировали десятилетиями. А ну, такая трасса – Донецк-Мариуполь! Не трасса – золотая жила! Стоит только оттопырить карман на дороге, и он уже полон.
Теперь все по-другому. Теперь на Донбассе война. И этот бывший пост ГАИ - теперь погранично-пропускной пункт между Украиной и этой воспалившейся опухолью, называемой ДНР. В бывших классных комнатах мы соорудили двухъярусные кровати. Там теперь казарма. За казармой во дворе полевая кухня. Справа столовая, организованная из армейской двадцатиместной палатки. За столовой выломанный в бетонном заборе проход к окопу в западном направлении. Правее от столовой стоит несколько туристических палаток. В двух живут бойцы, с приходом холодов так и не решившиеся перейти в казарму. Такие себе любители самостоятельности. Иногда в этих палатках хлопцы напиваются до беспамятства, но я в этих праздниках души и тела ни разу не участвовал. С самого первого дня было такое чувство, что если хоть раз выпью тут в АТО, то непременно начнется обстрел. Не хотел в критической ситуации оказаться не готовым к бою. Поэтому за пятьдесят дней своей первой командировки так ни разу и не сделал ни одного глотка. За все время выпил четыре бутылки пива. Когда ходили в баню мыться. Одна бутылка за одно посещение.
В третьей палатке во дворе находится медпункт. Туда я тоже ни разу не обращался. Не было надобности. Дальше ворота – выход к КП-1, склад с боеприпасами, еще одна армейская палатка с продуктами от волонтеров и обмундированием: берцы, форма, бушлаты, теплое белье, тактические очки, фонарики и прочая необходимая армейская атрибутика.
На другой стороне двора плац для ежедневных утренних и вечерних построений, курилка с несколькими сидушками из классных комнат, а за забором стоянка автомобилей.
Днем на всей этой территории людно. Каждый чем-то занят. Кто не в наряде, тот занимается хозяйством: кто ремонтирует транспорт, кто обустраивает новую кухню в помещении казармы, кто коротает время в курилке. Хотя, на улице особо уже не посидишь. Если днем солнце еще пригревает, то ночью заморозки и туман. Сыро, ветрено. Даже минус один на таком ветру, который беспощадно гуляет по крыше, где несет дежурство «кукушка», кажется двадцатиградусным морозом. Всего-то полтора часа должен отстоять на этом посту каждый из ночного наряда, но выдержать эти полтора часа не так-то легко. Наклонные скаты металлической крыши в тумане покрываются коркой льда. Промокшие мешки с песком, которыми вымощено место для гранатометчика и его АГС, ночью превращаются в ледяные глыбы. Ни сесть, ни стать. Тепловизор приходится держать под бушлатом, потому что перемерзает батарея, и он выключается. А бинокль ночью бесполезен.
И ветер. Ежедневный порывистый ветер с северо-востока. Неизменно с северо-востока. Как раз оттуда, откуда самая высокая вероятность вражеского наступления: со стороны Донецка, Докучаевска, Комсомольского. Этот ветер обмораживает щеки. Кожа на лице начинает болеть от холода. Пальцы ломит, несмотря, на то, что ты в перчатках. Спасают только немецкие рукавицы, надетые поверх немецких перчаток. Все это тоже подарки волонтеров. Но в рукавицах не получается включить тепловизор. Да и велика опасность его уронить. А разбить тепловизор никак нельзя! Он – гарантия жизни всего батальона. Ночью без тепловизора ты слеп, как бы ни всматривался в туманные поля. Тепловизор ни в коем случае нельзя испортить. Ты на крыше, и этот тепловизор – вы единственная надежда на то, что для всего подразделения наступит следующее утро, что враг не подкрадется незаметно и не застанет спящий батальон врасплох. Твои полтора часа на «кукушке» это твоя ответственность за восемьдесят человеческих жизней. Самых важных жизней в твоей судьбе, в этой войне, на этой земле. Это восемьдесят жизней добровольцев, по собственной воле, по зову совести оставивших свои дома, свои семьи, свои теплые постели в глубоком и мирно спящем тылу, и отправившихся на восток защищать этот сон. Ты и вверенный тебе тепловизор – это все, что есть этой ночью у восьмидесяти твоих побратимов. Благодаря тебе и этому тепловизору они могут спать и видеть сны. Они могут расслабиться и отдохнуть перед новым днем, перед новыми нарядами и боевыми заданиями. Они доверяют тебе самое ценное, что у них есть – свои жизни и мирный сон своих семей, мирный сон целой Украины. И ты не можешь подвести этого доверия. И уже не обращаешь внимания на леденящий ветер, на боль в щеках и ломоту в пальцах. Ты каждые пятнадцать минут достаешь из-под бушлата тепловизор и всматриваешься в каждое светящееся белым светом очертание.
Вот кот в поле ловит мышей. А в тридцати метрах от него и сама мышь. А это дежурный на КП-2 вышел из капонира и подошел к дереву на обочине, чтобы справить нужду. А это теплый моторный отсек БМП. Металл сохраняет это тепло несколько часов после того, как водитель заглушит двигатель. Кстати, сам боец спит внутри своей железной машины. Если начнется наступление, он прицепит к БМП пушку, замаскированную тут же у капонира и вывезет ее на несколько километров в сторону Донецка, чтобы артиллерийским огнем встретить атакующего врага. Конечно, и эта пушка и этот БМП будет уничтожен вражескими танками в первую очередь. И водитель БМП, спящий сейчас в его остывающем нутре, об этом знает. Знает об этом и наводчик-артиллерист, который живет с нами в казарме. Но в случае атаки они сделают эту необходимую работу. Потому что если не они, то никто другой этого не сделает.
Произойдет это или нет, сегодня никто не знает. Да никто об этом особо и не думает. Трудно каждый день помнить о смерти. И люди на передовой о ней забывают. А когда придет время, каждый просто сделает свою работу. И все остальное уже будет зависеть от обстоятельств. От многих факторов. Исход этого боя будет зависеть и от количества наступающих врагов, и от количества их танков, и от мастерства танкистов, и от мастерства наших бойцов, встречающих эти танки огнем пушек и ручных гранатометов, и от того, какие потери понесет враг в первых двух линиях нашей обороны. Ведь там, на передке его встретят и 72-я, и 28-я, и батальон «Чернигов». Результат каждого боя зависит от многих факторов. И, наверное, еще от личной удачи…
Водитель Камаза с луком открывает дверь и подает мне телефонную трубку.
- Лена ее зовут. Это хозяйка.
- Здравствуйте! Младший сержант милиции Цветков. Блокпост в Волновахе. Ваш груз идет без сопроводительных документов.
- Здравствуйте! Я знаю. Пятьсот гривен вам хватит?
- Вы предлагаете мне деньги за пропуск машины без документов?
- Пятьсот гривен!
- Вы предлагаете мне взятку?
- Да, - с замешательством отвечает хозяйка лука.
- Послушайте, если еще раз вы заикнетесь мне о деньгах, я выгружу весь лук в поле рядом с КПП!
- А что же мне делать?
- Пришлите мне на электронку скан ваших документов.
Я перечисляю ей список необходимых бумаг, диктую свой электронный адрес и возвращаю трубку водителю. Он выслушивает возмущения хозяйки груза, видимо, по поводу того, какой противный попался мент: наверное, он хочет тысячу, но она не может заплатить таких денег, потому что ей еще платить и в Донецкой, и в Луганской области. Там-то все знают тарифы – сто гривен с машины с овощами, и нет проблем. Но ведь впереди не меньше десятка блокпостов. А это еще тысяча. Придется что-то выдумывать с документами, которых, естественно, у нее нет. Какие документы, какие свидетельства, если в Луганске закрыты все налоговые?
Я подхожу к водителю первой машины. Он стоит около кабины и курит. В одном свитере. Весь дрожит. Не садится в кабину, чтобы не потерять меня из виду, чтобы снова попытаться уговорить. В который раз.
- Товарищ сержант, ну пожалуйста, отпустите! Меня выгонят, если я не приеду к утру. Эта проклятая поездка! Знал, что ничего не заработаю, но меня уговорили поехать. Сказали, что не будет проблем…
- Может тебе просто опыта не хватает водительского? – начинаю я подшучивать над водителем. – Вон коллега твой только дверь кабины открыл, а у него уже сотка в руке!
- Так что, можно сто гривен дать, и вы отпустите? – обнадеживается парень.
- Нет, не отпущу…
- А сколько нужно?
- Ну, хозяйка лука предлагала пятьсот…
- Ого, у меня столько нет! Я уже отдал все по дороге! Честное слово, у меня нет пятисот гривен…
- Так его и пятьсот не спасли, - продолжаю я издеваться над несчастным.
- Я понял, - говорит водитель и достает из пачки еще одну сигарету. Прикуривает дрожащими руками. – Ну товарищ сержант, ну поймите, - снова канючит он.
На юго-востоке начинает светлеть горизонт. Скоро рассветет. Я знаю, что никто из них не предоставит мне документов. Их просто нет. И это не единичный случай. Так живет вся страна. Уже десятилетия. Никто ни с чем не борется, никто ничего не собирается менять. Такая ситуация устраивает всех. Хозяин груза знает заранее, сколько водитель должен заплатить за дорогу от Херсона до Луганска. Стоимость этих взяток заложена в стоимость капусты. Или лука. Или водки. Водитель заранее договаривается с хозяином груза. Расходы на взятки по дороге иногда оплачивает грузоотправитель, иногда перевозчик. Как договорятся. Если водитель берет это на себя, то заранее закладывает в цену перевозки. А там уж как повезет. В случае с водителем, перевозящим лук, взятки платит владелица груза. Поэтому он спокоен. Даже если он не проедет наш блокпост, он получит свои деньги. Ведь именно от жадности хозяйки зависит сейчас – проедет он или нет. А вот молодой и неопытный водитель капустовоза все риски взял на себя. Хозяин его груза – азербайджанец. Он знал, что придется проходить этот долбанный блокпост в Волновахе, где зверствует «Киев-2». И поэтому вся ответственность сейчас за проезд лежит на водителе. Может, ему еще и неустойку придется платить азербайджанскому грузоотправителю, если не доставит вовремя в Луганск эти двадцать тонн капусты, так необходимой к сегодняшним выборам главного террориста области.
Еще такие перевозки выгодны гаишникам и бойцам на блокпостах. Ну, с гаишниками давно все ясно. Там есть ежедневный план, там есть тарифы на груз и его объем. Расходы на гаишников легко просчитать и заложить в бизнесплан перевозок. Так же предсказуемы и большинство военных блокпостов. У многих бизнесменов есть предварительная договоренность с командованием воинских частей и милицейских подразделений. Есть тарифы, есть обговоренное время проезда. Есть даже списки перевозчиков, транспорт которых пропускается без досмотра. Они просто раз или два раза в месяц завозят командирам оговоренную сумму. А командиры потом премируют тех бойцов, что стоят на блокпостах и досматривают или наоборот, не досматривают проезжающий транспорт. А что поделать, если вся страна так живет?
А еще я знаю, что скоро наступит утро, проснуться командиры «Киев-2» и их заместители. Выпьют утренний кофе, наденут форму и выйдут из казармы на КП. А тут две фуры с овощами. Они вызовут старшего, то есть меня, выяснят, в чем причина остановки. Потом пригласят в кабинет водителей. По одному. Возьмут с каждого по паре сотен гривен и отпустят восвояси. Я это знаю, потому что на нашем блокпосте тоже есть списки, тоже есть тарифы, сюда тоже приезжают с пачками денег. Если я дождусь утра, то все закончится как обычно, и вся страна продолжит свой путь в пропасть…
Я подхожу к молодому водителю.
- Ты давно помогал солдатам украинской армии? – спрашиваю я.
- Что вы имеете в виду? – удивляется парень.
- Я имею в виду, что могу предложить тебе один выход из этой безвыходной нашей с тобой ситуации.
- Какой? - обнадеживается паренек.
- Ты помогаешь бойцам добровольческого батальона нести их нелегкую службу, а я тебя отпускаю.
- Хорошо! А чем помочь?
- Продуктами, естественно! Окопы ведь рыть ты не станешь. Или станешь?
- Нет, у меня времени нет, мне ехать нужно.
- Значит, обменяем твою свободу на мешок капусты для батальонного борща.
- Мешок! – вскрикивает парень. – Да я вам два мешка дам!
Он выскакивает из кабины, распахивает двери полуприцепа и стаскивает на асфальт два мешка капусты. Я показываю ему, куда ее нужно отнести. Он кладет мешки на пороге КП. Скоро тут будет людно от командиров, и им придется переступать через эти мешки, придется кого-то просить отнести их в склад с продуктами. Им придется хоть как-то поучаствовать в распределении этой взятки. Зато они не получат никаких денег. Это моя маленькая месть за то, что в одиночку мне приходится бороться со взятками, с нежеланием что-то менять в этой стране к лучшему. Ведь в силах командования батальона привести в порядок дела на этом блокпосту: отказаться от взяток, пресечь контрабанду, установить строгий порядок досмотра транспорта и сопроводительных документов, наладить взаимосвязь с ГАИ для выявления украденного на оккупированных территориях транспорта. Но нет желания. Каждый начальник, каждый командир увидел в этой войне возможность обогатиться. Раз государство не платит нормальных денег, раз все вынуждены рисковать жизнями за копейки, значит нужно самим взять то, чего не додает правительство. И вся система продолжает работать. От грузовика к грузовику, от блокпоста к блокпосту, от министра к министру. Потому что всем выгодно. Потому что каждый может просчитать свои затраты и прибыль…
Я сажусь в кабину ко второму водителю. Он как раз говорит по телефону с хозяйкой лука. Она отправила мне на почту копии своих документов. Я смотрю почтовый ящик в смартфоне. Ничего нет. Она врет. Как все они. Как все вокруг.
- Вы опытный водитель и должны понимать, что с собой нужно возить хотя бы липовые документы. Все в стране так распустились, что даже не пытаются создать видимость законности. Всё решают бабки, - рассуждаю я вслух, сидя в теплой кабине Камаза. Водитель с удивлением слушает.
- Я знаю, что каждый водитель врет о документах, которые он якобы забыл в офисе. Я знаю, что врет хозяйка этого лука. Какие в ЛНР могут быть справки и свидетельства? Но она врет, думая, что я идиот. И тем более она так думает, потому что я отказался от пятисот гривен.
Водитель улыбается.
- Просто все знают, что это стоит сотню. И только на вашем блокпосту нельзя просчитать цену. Никто не знает, пропустят или развернут, - делится он бытующим среди дальнобойщиков мнением.
- Я прекрасно понимаю, - продолжаю я, - что все в Украине привыкли к этому порядку вещей, к взяткам на дорогах, к гаишникам. Теперь еще и к блокпостам. Привыкли не платить налогов. Но я также знаю, что Украина начинается с каждого из нас. И если сегодня от пятисот гривен откажусь я, а завтра откажется мой сослуживец, то появится надежда что-то изменить в этой стране. И если каждый станет платить налоги вместо взяток, то скоро все поменяется. А если этого не сделаем мы, то кто же тогда спасет Украину? Именно поэтому я отпускаю вас, чтобы вы знали, что не все стоят на блокпостах ради взяток; чтобы вы знали, что есть милиционеры, которые любят свою страну и хотят для нее другого будущего. Именно за такое будущее мы боролись на Майдане.
- Откуда вы родом? – спрашивает водитель, глядя в рассвет за лобовым стеклом.
- Из Луганска, - отвечаю я, натягивая перчатки.
- Можно, я пожму вам руку? – говорит водитель, протягивая мне свою сухую худощавую ладонь.
Я снимаю перчатку и пожимаю его руку.
- Зачем? – спрашиваю я.
- Честное слово, я думал, что все безнадежно. Что эта страна обречена. Но сегодня понял, что это не так. Спасибо вам!
- Вы главное помните, что Украина начинается с каждого из нас!
- Да, конечно! Давайте я хлопцам мешок лука дам. Салатику поедите. Витамины все-таки.
Я улыбаюсь.
- Но вы ведь понимаете, что это не взятка, а помощь украинской армии?
- О чем речь, командир! Это ж от чистого сердца, - говорит водитель и несет на КП мешок с луком.
Наверное, теперь у нас будет борщ. Капуста и лук на взятку, да тушенка, привезенная волонтерами, во всяком случае уже есть…